— Фуганок-то волшебный! — шепнул Фома Доктору, так как ожидание затягивалось. — И фуги соответственные…

Время от времени пинком открывалась входная дверь и к какой-нибудь компании присоединялся запоздавший товарищ. Видно было, что многие здесь друг друга знают. Прошло довольно много времени и Фома с Доктором уже начали присматриваться, куда бы им сесть, не ожидая хозяина. И когда, наконец, отыскали в неверном свете свободный стол, к ним сразу подошел ражий детина то ли в переднике, то ли в бронежилете до половины бедер. Словно он наблюдал за ними откуда-то и ждал: сядут ли гости? Это был тот самый человек, что выходил к всаднику.

— Господа желают поесть или просто послушать нашу музыку? — спросил хозяин глухим, ничего не выражающим, голосом.

— А что есть такие меломаны, что специально приходят послушать эту музыку? — спросил в свою очередь Фома. — Маэстро всегда в таком ударе или это акустика?

Угрюмое молчание было ему ответом и молчание это затягивалось, а начинать обед с искусствоведческого диспута не хотелось, Фома уже захлебывался слюной от запаха, идущего с кухни.

— А что у нас с обедом, если репертуар не обсуждается? — спросил он миролюбиво.

Оказалось, что как меню ни обсуждай, все равно получишь что-то вроде жаркого из свинины. С картой вин было веселее: можно пиво, можно эль и какой-то то ли жег, то ли шок. При отсутствии желания выпить можно было убираться ко всем чертям, без напитков ничего не подавалось, недвусмысленно дал понять детина, возвышаясь над ними.

— А что пьют те господа? — спросил Фома, указывая на соседний столик, где гульба была в самом разгаре.

Парни в куртках ремесленников что-то орали вразнобой и пытались даже подпевать скрипке. При этом их лица становились похожи на рубанки — беззастенчиво открытый рот и вибрирующий там язык.

— Эль.

— Тогда и мне этого же бодрящего напитка! — решил Фома.

— А мне пива, — ответил Док на немой вопрос детины.

— Как, кстати, называется ваше заведение? — спросил Фома, любитель топонимики и приверженец Миклухо-Маклая.

— Без названия.

— Поэтично! — заметил Фома. — Вы дали это название?

— Это не название! — грубо ответствовал хозяин. — Мы не имеем названия, просто трактир. Это все?

— Все-таки что-нибудь из Мясковского и Сметаны!.. Для пищеварения, — попросил Фома.

Трактирщик с мрачным достоинством удалился. Они остались одни, если можно остаться одним среди орущего народа и глухой скрипки слепого.

— Итак, — прервал молчание Фома, — давай-ка, Док, все-таки разберемся, что происходит. Подведем, так сказать, временный итог.

— Давай, — меланхолично улыбнулся Доктор.

Временный итог оказался таким же, как и предыдущий: замки, угрожающие Фоме смертью, дыра, несущаяся где-то в поисках его же, куклы, посланные неизвестно кем, опять же за ним, и странное исчезновение Ирины. Но Ирина это уже слишком далеко, а дыры, по словам Доктора, вот-вот, на запятках!..

— Ясно, — проговорил Фома, резюмируя и отщипывая от куска хлеба, который принесла проворная толстая баба в переднике.

— Теперь мои замки, — сказал он, рассеянно поглядывая вокруг. — Ну, с дырой все ясно, от нее можно бегать всю жизнь.

— Но при этом спать по очереди, — заметил Доктор

— Да, представляю… смешно!.. Но вот второй замок? — Он в недоумении пожал плечами. — Я все-таки не понимаю, как он мог оказаться в зоне трансформации?

Фома вопросительно уставился на Доктора. Доктор молчал.

— Н-да… — заключил Фома, — в общем, я так понимаю, плохи мои дела?

— Плохи, — подтвердил Доктор.

— Тогда что мы здесь делаем? Почему бы нам его не нейтрализовать, вместо того, чтобы гонять здесь стрекоз и бабочек?

— Ну, вообще-то, мы здесь и по твоей милости, это наш общий переход.

— Ну так давай сделаем наш общий переход к моему замку!

— Давай! — пожал плечами Доктор. — Когда?

— А вот сейчас покушаем и полетим, — сказал Фома. — Но сначала нужно покушать! — широко улыбнулся он, завидев в глубине зала трактирщика.

— И еще… — Он наклонился к Доктору. — Я, конечно, раздолбай, но не настолько, чтобы оставить свой замок выхода в сверхъизменяющихся реальностях! Я не самоубийца, Док, и никогда им не буду!.. Что ты на это скажешь? Мне кажется, ты знаешь ответы на такие вопросы, ты же у нас теоретик…

Перед ними возник трактирщик и долгожданные дымящиеся горшки, пиво, эль, пучок зеленого лука.

— Ага! — торжествующе сказал Фома и поводил носом над горшком. — Пахнет, во всяком случае, горячим!.. Ты подумай, Док, что мне ответить, а после обеда поговорим.

Он с наслаждением впился в кусок хлеба, заедая горячее варево. За трактирщиком подошел и скрипач, и стал выпиливать у них над головами немыслимые рулады под аккомпанемент постоянно хлопающей двери. Несгибаемый аппетит Фомы выдержал только первые два такта безжалостной сонаты…

— Док? — спросил он, с трудом проглатывая кусок. — Как тебе эта резьба по жести? Или здесь такой народный обычай портить аппетит?

Доктор только рассеянно ухмыльнулся, думая о чем-то своем. Не хочет, оборотень, никуда лезть, вздохнул Фома, ну что ты будешь делать, все приходится самому!

— Любезный! — обратился он тогда к слепцу, и тот, наклонившись к Фоме своим страшным, мертвым лицом, стал играть тише, а по мере услышанного и вовсе перестал.

Дверь же продолжала хлопать…

— А что если тебе, Паганини ты безухий, сыграть эту сонату для двери со скрипом где-нибудь в ближайшем лесу в дуэте с бензопилой?..

Получилось громко, даже слишком. В трактире мгновенно стало тихо и, Фома мог поклясться, светлее от множества блеснувших в их сторону глаз. Двадцать семь! — сосчитал он сразу всех любителей именно этой музыки. Доктор закрыл лицо руками. «Ну вот!» подумал Фома. Молчание в трактире затягивалось и затягивало, словно паутиной, всех присутствующих, становясь невыносимым. Надо было что-то предпринимать. Что??

Фома успокоительно поднял руки, показывая, что в них ничего, кроме хлеба, нет.

— Господа! — примирительно возгласил он хриплым от волнения голосом; при этом он старался не смотреть на трясущегося Доктора, это его сбивало.

— Господа! Я просто спросил у этого замечательного музыканта, может ли он поиграть у нас на лесоповале! Мы там скоро сдохнем от тоски! — пожаловался он.

Никакой реакции! Фома поехал в другую сторону, всерьез опасаясь за свой горшок.

— Но раз вы против и я вас прекрасно понимаю, господа, я снимаю этот вопрос! Играй, дружище! — похлопал он скрипача по плечу, стараясь попасть в нервные окончания.

Потом что-то шепнул еще ему на ухо и скрипача как ветром сдуло.

— Ты словно притягиваешь все неприятности мира, — заметил Доктор.

— Нет, ну почему бы не повесить плакат? — возмутился Фома. — Мол, не стреляйте в скрипача, он играет, как надо!.. И подпись: народ. И приписка: глас божий — глас народа!.. Но тогда что за чучело тугоухое здесь за бога?

— Фома! — укоризненно протянул Доктор. — Ты не осторожен.

— Я однорожен, слава Создателю! И рожа моя, несмотря на единственность, чуть не пострадала!

Фома снова придвинул горшок, до этого предусмотрительно отодвинутый, поближе к Доктору.

— Знаешь, я уж подумал, что нам опять не дадут поесть, — не верил он своему счастью

— А-а, так ты поэтому попросил прощения, — хмыкнул Доктор. — И как это я не догадался?.. А что ты сказал скрипачу?

— Обещал скрипку заменить ржавой пилой и водить по шее, пока пила не затупится!

— Напрасно ты его обидел, — сказал Доктор, снова смеясь и прихлебывая пиво, мясо он уже давно отставил, безаппетитно поковырявшись в нем и почти не попробовав.

— Ты еще скажи, художника всякий обидеть может!

— И скажу… Мне просто интересно, как ты будешь с трактирщиком объясняться?

— А что это ты такой веселый в последнее время?

— Здесь веселая реальность, ты правильно сказал: все как бы сказочное… А еще сюда идет трактирщик.

Фома повернул голову к конторке и застонал: